Крез и Исайя обсуждали, каким образом перетянуть съезд на свою сторону или прибрать его к рукам. Для этого нужно было, чтобы делегатами избирались заядлые радикалы. Это, видимо, трудностей не представляло, ибо даже люди, подобные лавочнику Везироосу, к этому времени заделались радикалами и требовали революции — «чтобы были бунты и забастовки, бойкоты и конфискации, и чтоб врагов в мешок загоняли».
А матушку Лохк дела мирские занимали все меньше и меньше. Какой имело смысл печься о делах мирских, если все равно вот-вот должен был наступить конец света, как предсказывали благочестивые люди на основе истинного толкования слова божьего. Оставалась лишь одна мирская забота: стоит ли отправлять дочь из дому, так сказать, в самый канун светопреставления, хотя дядюшка в недавно полученном письме обещает прислать из Америки денег на дорогу? Вот если б нашелся праведник, который умолил бы отца небесного отсрочить конец света,— тогда дело другое. Но все же слишком долго это затягиваться не должно, иначе Христос не сможет искупить род человеческий. А вопрос об искуплении мира чрезвычайно заботил матушку Лохк.
Индрек ходил понурив голову, как в чаду, среди этих разговоров о земном рае и грядущем конце света; из-за недавней истории с деньгами он оказался в стороне от революционной среды. Никто им особо не интересовался, даже Кристи. Только одно ей хотелось у него узнать: что сталось с тем солдатом, из-за которого Индрек совершил свой проступок. Поэтому она решила непременно поговорить с Индреком. Ей помог случай. Как-то вечером, возвращаясь с урока домой, она поравнялась на улице с Индреком, хотела обогнать его, но затем замедлила шаг и пошла с ним рядом Вначале обоим было немножко неловко, но потом они разговорились так, как будто ничего особенного и не случилось. Даже письмо, подаренное солдатом. Индрек показал Кристи у какой-то освещенной витрины.
— Вы верите в спасение души? — спросила Кристи, прочтя конец письма несколько раз.
— Почему вы об этом спрашиваете? — удивился
Индрек.
— В письме говорится, что они молятся о спасеничвашей души,— пояснила Кристи.— А моя мама страшно беспокоится о спасении моей души.
— Ваша мать думает о вечном блаженстве после смерти,— промолвил Индрек.— А я — о блаженств-; при жизни.
— Вы все обращаете в шутку,— укоризненно заметила Кристи.
— Да нет же, нисколько,— возразил Индрек.--Я даже могу вам перечислить те минуты, когда ощущал блаженство. Это началось, когда я был еще совсем малышом. Но тогда я не знал, что это и есть блаженство.