Даже старый Кяба что-то притащил, причем сказал так: «Одного фараона я этой штукой все же укокошу. Пусть бы каждый хоть столько-то сделал». Поговаривали и об огнестрельном оружии, но оставалось неясным, какое именно оружие это было и много ли его запасено. Крез грозился, когда придет время, перебить всех шпиков и, по слухам, даже ходил куда-то упражняться в стрельбе. Индрек, как революционный казначей, тоже мог бы получить револьвер, но отказался: у него было против этой стальной игрушки странное предубеждение — он считал ее пригодной лишь для самоубийства. И еще многие подпольщики ходили невооруженными,— по их мнению, убийство одного шпика могло дать только тот результат,-что новым шпикам в несколько раз увеличили бы жалованье. Вильясоо всегда утверждал: прикончи одного шпика — десять других получат повышение, а уничтожь десяток — сотая шпиков станут такими важными шишками, что под их дудку будут плясать и начальник жандармерии, и генералы, и сам губернатор.
В этот период, так сказать, накапливания военных сил и вооружения Индрек, втянутый в водоворот
бытии, сделал шаг, который оказался для него роковым. Это было чистой случайностью, делом настроения. Не зайди он в тот вечер в редакцию «Друга народа», не произошло бы и всего остального.
В редакцию как раз забрел какой-то русский солдат, который жаловался на свою беду и просил помощи, как это умеют делать только русские. Он, мол, где-то на железнодорожной станции пошел купить шкалик, что солдатам строго запрещается, и тут его застукали полицейские. Отобрали у него оружие--шашку и винтовку, а заодно и шапку, на которой была помечена его фамилия. Но прежде чем успели составить протокол, он схватил свою шапку, стукнул полицейского офицера чем-то тяжелым по голове, так что тот свалился, как куль, ударил наугад направо, налево, кинулся вон из комнаты, выбежал на платформу, вскочил на ходу в поезд и вот вместе с другими солдатами приехал в город. Все не беда, только шашки и винтовки нету. На станции он закинул словечко стражнику, тот, добрый человек, обещал продать ему оружие, были бы деньги. Вот он и надеется, что ему как революционеру здесь дадут денег, он же полицейского убил. А тут, ему сказали, «целое гнездо революционеров».
Получив отказ, солдат был ошеломлен.
— Это как же выходит? — тупо произнес он.— Неужто эта полицейская шкура и сорока семи рублей нестоит?
Он изумленно обвел взглядом всех присутствующих и, не получив ответа, вдруг спросил:
— Так вы, значит, хотите меня выдать? Донести в полицию?
Все стали уверять, что этого ему бояться не надо.
— А вы, барин, меня не выдадите? — обратился он к Индреку, который незадолго до этого вошел в комнату. Индрек не придумал ничего лучшего, как ответить вопросом на вопрос:
— Зачем?
— А я откуда знаю зачем,— проговорил солдат и